Константин Кокорев
Телефон завибрировал в заднем кармане брюк, и по телу Кати прошла приятная дрожь. Стало жутко интересно, кто ей написал. Но в данной ситуации проверить было невозможно.
Папа читал вечернюю молитву. Вся семья собралась в зале, около иконостаса, у каждого в руках мелькала, потрескивая, свечка. Папа в подряснике, с золотым крестом на шее — известный в епархии протоиерей, автор нескольких серьезных трудов по Догматическому богословию, долгое время преподавал в семинарии, но вот уже пять лет как переехал в Осотовку и восстанавливал старинный деревенский храм.
Жили они в большом, на восемь комнат, приходском доме. Но Кате все равно приходилось делить свою комнату с одной из сестер. Детей у отца Романа было как и комнат – восемь.
«Помилуй мя, Творче мой Владыко, унылаго и недостойнаго раба Твоего», — папа бормотал молитву. Володя откровенно зевал, смачно выдыхая, от чего пламя на его свечке трепетало, в ужасе пытаясь спастись от неминуемого затушения. Лера прислонилась головой к стенке и разглядывала босые пальчики на своих ногах. Рома, Роман Романович, самый старший из детей, ковырял в носу, аккуратно, чтобы не заметила мама. Настенька, самая младшая из детей, тихонько сосала мамину сиську. Все были заняты делом.
Катя аккуратно приподняла сзади наспех напяленную поверх брюк юбку и залезла в карман. Её четвертый Айфон, подаренный на четырнадцатый день рождения, снова подмигнул – пришло ещё одно сообщение «В контакте». Аккуратно, держа телефон на уровне пупка, Катя сняла блокировку и открыла сообщение. Егор Коркин. Два новых сообщения. Опять этот православный идиот. Она уже хотела снова спрятать телефон назад в карман, но любопытство взяло верх, и она открыла переписку.
